Надежда Тальконы [СИ] - Евгения Витальевна Корешкова

граница волос у него на лбу, характерная для всех тальконцев, спускалась почти до густых с крутым изломом бровей, над внимательными бездонно-черными глазами. Черты красивого высокоскулого лица, тонкие и правильные, выражали нескрываемое любопытство.

— Айя, — первая поздоровалась Надежда на джанерский манер, — извините, не подскажете, где здесь стоянка такси? — и виновато улыбнулась, извиняясь, — Ливень, ничего не видно. И какой отель лучше выбрать?

— Сто метров влево и через площадь. — Недовольной скороговоркой буркнул телохранитель, что стоял ближе к девушке, готовый взглядом стереть в порошок незваную возмутительницу спокойствия. Но парень со шлемофоном был настроен значительно миролюбивее.

— Вы к нам отдыхать? — вполне доброжелательно спросил он.

— Нет, у меня здесь одно дело. Только вот погода у вас…

— Это надолго, — не обрадовал парень.

— Не повезло. Хотела сегодня столицу посмотреть. Говорят, Талькдара у вас красивый город.

— Красивый. Есть что посмотреть, хотя хорошей погоды сегодня может и не быть.

— Жаль, — грустно улыбнулась Надежда, чувствуя, что пора уже заканчивать разговор. Они и так уже слишком долго стояли, не отрываясь, глядя друг на друга и улыбаясь совершенно по-идиотски, без причины.

— Если хотите, могу подвезти до отеля. Я знаю один вполне приличный.

— Это было бы здорово! — не отказалась Надежда.

Оба телохранителя разом начали, было что-то вежливо выговаривать парню на языке Тальконы. Он оборвал их короткой фразой, заставляя умолкнуть. В это время прямо под вывеской «стоянка запрещена» остановилась белая приземистая машина с ярко — синей полосой по борту. Один из телохранителей раскрыл прозрачный зонт над головой своего подопечного и, сам, пристраиваясь боком под спасительное укрытие, провел его к раскрытой задней дверце, которую, предусмотрительно забежав вперед, открыл второй телохранитель. Они оба сели в машину, оставив дверцу открытой. Надежда, чтоб не промокнуть, подняла руки над головой ладонями вверх, ставя защитное поле, и так побежала к машине. Она едва успела сесть, взяв рюкзачок на колени, как второй телохранитель, безнадежно промокший, резко захлопнул дверцу и сел на переднее сиденье.

Парень произнес два коротких слова на своем языке, и машина рванула с места, зависая почти над самой поверхностью дороги, залитой потоками воды. Первое время все молчали. Надежда попыталась разглядеть что-либо за окнами машины, но безуспешно. Тогда она принялась рассматривать салон, не поворачивая головы и не подавая даже вида, что любопытничает, тем более что левым плечом постоянно чувствовала насколько жестки мышцы тренированной руки телохранителя. Он старательно притискивал непрошенную соседку к дверце, лишая возможности даже пошевелиться.

На мягких, легко пружинящих сиденьях накидки из светло-коричневого короткого натурального меха. Надежда чуть надавила пальцами правой руки, погладив шелковистый ласковый ворс. Прикосновение получилось скользящим и нежным. Шикарно! Верх машины и стойки отделаны тисненой тканью в желто-коричневых тонах. Чуть скосив глаза влево и вверх, она отметила два узких и почти плоских светильника расположенных на крыше вдоль задних и передних сидений, высокие сплошные спинки которых не позволяли рассмотреть приборную панель. А там, наверняка, было много интересных деталей и приспособлений, совсем не обязательных для того, чтобы машина могла свободно передвигаться.

Молчание первым нарушил хозяин. Он наклонился вперед, чтобы видеть лицо девушки, и спросил с легкой безобидной иронией и каким-то сказочным пафосом:

— Скажите, прекрасная незнакомка, откуда Вы явились на нашу планету?

К явному недовольству своего стража, Надежда тоже наклонилась вперед, отвечая вопросом на вопрос:

— Вас интересует место, откуда я сейчас прилетела, или моя родная планета?

Они непринужденно проболтали всю недолгую дорогу, досадуя про себя, что охранник явно мешает общению, заставляя сидеть в неудобной позе. А когда машина остановилась, Надежда ощутила легкую жалость от расставания с этим красивым и приятным в общении незнакомцем.

— Сколько я должна Вам за проезд? — наконец опомнилась она, уже держась пальцами за нагрудный кармашек, где лежали заранее припасенные купюры.

— Вы преднамеренно хотите обидеть меня?! — в голосе парня прозвучали одновременно и нешуточный гнев и досада.

— Извините. Я не хотела. На самом деле не хотела. — И виновато улыбнулась, заглядывая ему в глаза. — Спасибо… и прощайте.

— Вас проводят.

— Не беспокойтесь, я сама как-нибудь, — и взялась за ручку дверцы, прикидывая, что, пожалуй, не успеет закинуть рюкзак, хотя бы за одно плечо и поставить защитное поле, прежде чем промокнет насквозь.

— Вас ПРОВОДЯТ! — Возражения, похоже, здесь не принимались.

Охранник с переднего сиденья мгновенно оказался у её дверцы, услужливо распахнул её, держа наготове заранее раскрытый зонт. По широким ступеням он поднялся вместе с Надеждой до самых дверей фешенебельного отеля, при этом бормоча на своем языке что-то весьма и весьма недружелюбное. На прощание он одарил Надежду взглядом полным такой тяжелой ненависти и презрения, что девушка не выдержала, рассмеялась и, поддразнивая, с нарочитой хитрецой во взгляде, специально несколько раз качнула кистью руки, прощаясь. И ушла, не оглядываясь.

Добравшись, наконец, до своего номера, слишком шикарного по её меркам, Надежда швырнула рюкзак в прихожей на нижнюю полку шкафчика у самой двери, медленно прошла в спальню. Она постояла немного, оглядываясь по сторонам, забралась с ногами на широкий подоконник и стала смотреть в окно, сосредоточив взгляд на струях дождя, обильно омывающих стекло. Она сидела, обхватив колени руками, надолго замерев в одной позе. А мысли, раз за разом возвращались к случайной встрече в космопорту. Что-то в нем было, в этом парне, сразу располагающее к контакту, какое-то внутреннее обаяние. А ведь они даже не успели познакомиться.

Надежда смотрела в окно, пока не почувствовала, что ноги окончательно затекли. Тогда она слезла с подоконника, прихрамывая, медленно подошла к роскошной кровати с резными спинками и упала на неё лицом вниз, безжалостно сминая пышное кружевное покрывало. Через пару минут повернулась на бок, наощупь расстегнула ботинки, стряхнув их с ног. Не открывая глаз, стянула с себя верхнюю одежду, бросая кучей на пол рядом с изголовьем, завернулась в край покрывала и замерла, подгибая колени.

Настроение было отвратительным: сразу несколько ощущений перемешались в душе: тоска от потери родителей, одиночество, безделье, неопределенность завтрашнего дня и просто сильная усталость. Она уснула, обнимая подушку.

Стук в дверь, который и разбудил её, был негромким, но довольно настойчивым. Босиком, протирая на ходу глаза, Надежда подошла к двери и, плохо ориентируясь, спросонья, в незнакомой конструкции, открыла внутренний запор, ничуть не заботясь о том, что на ней только нижняя обтягивающая водолазка из тонкого полупрозрачного трикотажа, едва прикрывающая трусики.

На пороге стоял тот самый молодой человек, что подвозил её к отелю. Только одетый теперь не в лётную форму, а в белую тонкую рубашку с широкими рукавами, собранными на манжет у запястья и перехваченными выше локтя